Пока что, это рабочее название. Собственно, первая глава.
Глава 1.
Обычный человек не прожил бы здесь и часа. Мороз, невиданный на всем материке Кренгалавар, даже на самой его северной окраине, пронизывал до костей. Как пелось в каком-то далеком неизвестном мире: «Эль в бочке застыл, до весны не разгрызть». Если бы не волшба моего друга, (простое заклинание, от которого одежда начинала источать тепло чуть сильнее, чем тело и могло это тепло сохранять) плохо бы нам пришлось.
Вьюга все старалась изгнать из своих владений нежданных гостей, то есть нас. С завыванием дикого зверя она набрасывалась на нас с удвоенной, утроенной, удесятеренной яростью. И здесь не помогло бы ни одно оружие, выкованное в пределах материка смертными его обитателями. Только волшба. Волшба, берущая свою мощь из источников основы нашего мира, как, впрочем, и других миров сущего. Конечно же, у Гримма, моего старого друга, как у колдуна не особо сведущего в воздушной стихии не хватило бы сил остановить дикий ледяной ветер. Для колдуна-новичка это все равно, что горному дворфу задом волны отбивать, но зачем кидаться головой на камни, если вполне достаточно укрыть тело теплым непроницаемым для вьюги и снега покровом и просто не обращать внимание на потуги холодной стихии любыми методами достать нас.
Еще вчера мы стояли перед нашим тренером Людвигом, достойным представителем расы Хитров, который передал нам грамоту от высших чинов ВВУ – высшего военно-волшебного университета с испытательным заданием для окончания четвертого курса. Экзамен по владению магией на этом курсе нами был уже пройден, экзамен воинского искусства нам предстояло пройти сейчас, а умению соединять по-настоящему воинское искусство и магию в битве нас будут обучать уже на последнем, шестом курсе. Придется нам к окончанию учебы обильно попотеть, так как Гримм был более силен в магии, а искусство «махать железкой», как он сам это называет, он желал бы видеть на погребальном костерке. Я же наоборот, магией владел постольку, поскольку это было необходимо для продолжения учебы. Впрочем, такие особенности человеческой природы давно были учтены почтенными преподавателями Вушки, как студенты привыкли называть университет.
Таких, как я называли Стальниками за любовь к простому оружию. Стальников с распростертыми объятиями принимали монархи любого государства и назначали их личными телохранителями, потому что, несмотря на слабый магический дар, у нас великолепно развито чувство опасности, а та малая толика магии, что льется в наших жилах, многократно усиливает реакцию и живучесть в бою. Добавьте еще вызубренную науку о тактике и стратегии, которую нам вбивали в головы на первых двух курсах наши любимые учителя, и пред вами нарисуется еще одна перспектива – со временем стать как минимум уважаемым полководцем у какого-нибудь князя или короля.
Подобные же Гримму назывались в зависимости от предпочтенной ими магической школы. Мой друг был классическим примером огневика. Уже на втором курсе у него неплохо получались огненные стрелы, пробивающие самые крепкие стальные доспехи людей. То же заклинание тепла происходило из простейших огненных, которые можно воспроизвести даже в такой ледяной дыре, где мы имели честь находиться в данный момент. Будущность их также не была суровой и полной лишений. Должность придворного колдуна оплачивалась и почиталась не меньше вышеописанных должностей стальников, а где-то и больше.
Шли мы по ровной, как скатерть на столе заснеженной равнине. Погода была такая, что увидеть что-либо на расстоянии четырех-пяти метров не представлялось возможным. Впрочем, Гримм шел уверенно, сотворив заклинание направления, и я просто постарался не упускать моего спутника из виду, идя постоянно рядом.
- Подходим, - крикнул, превозмогая яростный вой ветра, проорал он мне прямо в ухо.
Я, в отличие от Гримма ничего не знал о том, куда мы подходим, куда мы идем и где мы вообще. Не подав, конечно, вида, я ответил ему понимающим взглядом и кивнул. «Что же мы здесь будем делать?.. - стучало в голове. Если уж экзамен рукопашного боя, где же противники??? На этой пустоши мухи ни одной не найдешь!»
Занятый этими мыслями, я чуть не наткнулся на каменный выступ, который поднимался над землей на каких-то три метра. После нескольких часов хождения по абсолютно пустой местности, и наткнувшись на этот камень, у меня возникло глупое желание поздороваться с ним. Я сам себе ухмыльнулся и нырнул за Гриммом в проход, который имелся в выступе. Причем, нырнул – это как раз самое подходящее слово, потому что, сделав шаг вперед, я провалился вниз, благо летел недолго. Яма была глубиной в два моих роста, и я удачно сгруппировавшись, приземлился без повреждений. Другое дело – мой спутник. Он лежал на спине, явно потеряв сознание. Убедившись, что все у него в порядке, я оглянулся. Да, это явно был иллюзорный мир, который наши наставники сотворили для студентов, проходящих испытания. Неаккуратный каменный коридор вел вперед. Быстро создав заклинание ночного видения, один из основных и необходимых в арсенале стальника я принялся приводить своего друга в чувство.
- Проклятая яма! Туды ее растуда! – непривычно выругался Гримм.
- Подошли, – сообщил ему я, - можно сказать, даже подлетели. И ты не заметил ямы? С твоим-то поисковым заклятьем?
- Меня кто-то отвлек, - смущенно пробормотал Гримм. Потом его лицо исказила злоба, - хотел бы я этой сволочи в глаза посмотреть, тоже мне, экзамен! Чуть шею не сломал!
Да, Гримм не отличался силой духа или выдающейся смелостью, он даже забыл, что в подобной иллюзии сломать себе что-либо невозможно. Мой спутник и говорил то эти оскорбительные для учителей слова только потому, что по правилам Вушки во время экзамена за твоими действиями следят, но не прослушивают разговоры, чтобы студенты не чувствовали себя без меры скованными. Может, если бы это было возможным, то и не следили бы вовсе, но как тогда ставить оценку за грамотные или неграмотные действия экзаменуемого. Но надо сказать, что другом он был хорошим, никогда не отказывал в помощи, а однажды выгородил меня перед учителями за проступок, о котором я бы не хотел вспоминать.
- Теперь держись рядом, дальше вперед пойду я, - сказал я, вытаскивая из ножен свой меч. Оружие мое было редким, хотя и не волшебным. Его сковали на юге для моего отца, благородного рыцаря Райвена, графа Агорского. Сталь была высшего качества, не ровень, конечно дворфской, но, учитывая то, что подгорные жители давно уже не продают свое оружие, только доспехи и шлемы, меч этот можно было считать лучшим рукотворным изделием материка.
Осторожно ступая по каменному полу, я внимательно вглядывался во все подозрительные отверстия в стене. Иллюзия иллюзией, а напороться даже на ненастоящую ловушку и провалить экзамен совсем не хотелось. Вдруг, за моей спиной Гримм взвизгнул и с громкой руганью, куда-то исчез. Всего этого я не видел, но и ежу понятно, что кроме как в замаскированную яму ему деваться некуда. Не станут же учителя ради экзамена желторотых юнцов творить заклинание «Дверь-в-никуда».
Тем временем, ругань и проклятия не прекращали изливаться, только стали немного тише и звучали даже немного жалобно. В конце концов, грохнуться вниз второй раз за полчаса – это даже для Гримма было слишком. Быть может, учителя наши сейчас сворачивают себе челюсти от смеха, а декан нашего факультета со слезами просит учителя поисковой магии принести ему список с оценками студентов за прошлый семестр, чтобы исправить оценку Гримма с «похвально» на «допустимо». Видимо, мой друг тоже об этом думал, а быть объектом насмешек для него, для будущего могучего мага… Лучше бы уж просто сломал шею. Еще хуже, если это испытание сейчас демонстрируют, как наглядное пособие другим студентам факультета. А если это сейчас видит Линда?.. Тогда уж ничто не удержит моего друга от побега из университета.
- Ну, что стоишь, Джар? Помоги выбраться, что ли!
Как вы уже поняли, Джар – мое имя. Джариан Агорский. Родившись в знатной семье четвертым сыном, я ничего, кроме имени и отцовского клинка в наследство не получил. Хотя, именно имя и некоторые таланты открыли мне беспрепятственную дорогу в университет. Откровенно говоря, я и на меч не имел никаких прав, но отец впервые за долгое время существования нашего рода преступил этот обычай. Он видел, что из четырех его сыновей только я мог стать настоящим воином. Только я получал удовольствие от воинских занятий. Мой наставник, хитр по имени Арчибальд громко бранил меня за каждый допущенный мною промах, а вполголоса расхваливал меня отцу после каждого занятия.
Я размотал крепкую веревку, которая всегда лежала в моей дорожной сумке, и спустил ее конец в яму. Вытащив, таким образом, Гримма, я сказал ему пару дружеских, назидательных проклятий, что, дескать, из-за него нас прямо сейчас вернут в аудиторию, и будем мы еще год переучиваться находить дорогу сквозь ловушки. Гримм хмуро молчал. Возразить ему было особо нечего, а каяться он не собирался, да я и не слушал бы.
- Пойдем, - угрюмо бросил я, - и еще куда-нибудь попадешься – там и останешься.
В ответ прозвучало какое-то неразборчивое бурчание моего друга, но было видно, что он сам осознает свою вину. Ведь оступись на экзамене один – головы, а точнее, зачетные книжки полетят у обоих. Путники-партнеры были обязаны думать, чувствовать, отвечать друг за друга, а иначе смысла в парном испытании не было.
Дойдя без дополнительных приключений до решетки, которая загородила нам путь, мы естественно остановились, но совсем ненадолго. Тут уж Гримм сумел хотя бы частично смыть свой позор и загладить свою вину. Его призванный огненный клинок разрезал толстые прутья, будто шоколадные. Я поаплодировал ему сначала про себя, а потом уже явно. Такие клинки выходят не у всех выпускников Вушки. Да что там выпускников, некоторые маги с пяти – шестилетним стажем, увидев подобное, торжественно поклялись бы навеки оставить познание огня, как ничего не смыслящие в этом. Я, словно, чувствовал, как декан собственноручно исправляет сейчас оценку Гримма по предмету огнечарство с «похвально» на «восхитительно», так же как недавно мог ухудшить оценку поиска моего друга. А что поделаешь, преподаватели с самого момента основания Вушки имели подобное право, в исключительных случаях, конечно, но разве это не один из них?
Мы пошли вперед. Настроение огневика заметно улучшилось. Он выпрямился, внимание его обострилось, и теперь ни одна ловушка не оставалась им незамеченной. Я даже пустил его вперед. С таким моральным подъемом, я мог оставить без внимания ловушки и подумать о наших дальнейших действиях. Однако, противники, действительно не торопились появляться. Мы прошли, уже архимаг знает, сколько миль, а дорога чистая, ни намека на прямую угрозу, если не считать, конечно, ловушки. Но, это же не серьезно…
Как – будто подслушав мои мысли, наставники явили нам, наконец, настоящую угрозу. Ну! Ну, кто же, как не кад? Многие маги называли его «гад», так как на эту тварюку не действовала магия, вааще, как любят говорить базарные бабки, когда товар закончился. Даже драконы, на что уж устойчивы к магии, но и их можно пронять каким-нибудь особо сильным, из разряда магистерских заклинаний, а эту гадину кто только не пытался… Не было в нашей библиотеке ни одного упоминания об удачном применении заклинаний к каду. Зато, в книгах хранилось множество свидетельств о том, что больше всего, оказывается, у волшебников кады любят есть ноги и голову, сырьем, конечно. К счастью, к честной стали они были вполне уязвимы, чем мы сейчас и воспользуемся.
Тем временем, мы вышли из коридора пещеры на широкую площадку, где и узрели вышеупомянутого товарища. Он или оно стояло к нам спиной. Крупный экземпляр, футов десять ростом, и не менее четырех футов в плечах. Нельзя сказать, что я абсолютно спокойно приближался к этому созданию если не природы, то какого-то весьма талантливого неизвестного мага. Кады были грозными бойцами. Сильными, довольно ловкими для своих размеров, но в такой же степени они были и непроходимо тупыми. Представьте себе существо, похожее на гориллу, но раза в полтора больше, имеющее лапы короче по отношению к туловищу, а ноги несколько длиннее. Оружием такие не пользовались и не нуждались в нем. Остроте и прочности их когтей позавидует любой обладатель реликтовых клинков. Длинной в фут, они вполне заменяли каду целый арсенал.
Кад явно был чем то или кем-то занят, но как только мы приблизились к нему, как тварь мгновенно обернулась. Злобный рев сотряс пещеру. Мы явно были незваными гостями, но учитывая плотоядность данного вида, мы вполне могли быть тут же приглашены на обед, как второе и десерт.
С холодной уверенностью, что будь это не испытание, а реальная встреча с кадом, то был бы нам гаплык, однозначно, я вытащил меч, и пошел вперед.
- Не суйся, - бросил я Гримму – ты тут ничего не сделаешь.
Не хватало мне еще и за это держать ответ перед учителями. Маг. МАГ!!!! Маг, забивший об особенности када, это попахивало позорным отчислением.
Вдруг, мимо меня промелькнула фигура Гримма. Мой друг ринулся на тварь, в его руках снова запылал пламенный меч.
- Стой!!! Куда?!!!! Стоооооой!!!!!
Теперь, точно хана. Декан не посмотрит на великолепие заклинания. За такой выбрык студента ждет неминуемое изгнание из стен университета… Стоп! Ах, я дурак! Забыл, упустил. Кады поэтому и любят питаться волшебниками, и питаются ими довольно часто, ведь встретив эту зверюгу, колдун забывает обо всем и бросается в магическую атаку. Природа этой особенности до сих пор не была изучена, как не бились над ее разгадкой великие умы Вушки. Я опустил меч, закрыл глаза и приготовился к возврату в аудиторию, а также к моментальному подзатыльнику от благородной длани декана или мощной ручищи Людвига (уж и не знаю, что хуже). Какие же мы еще мальчишки…
Но то, что произошло потом, привело меня в животный ужас. Нет, ничего удивительного, что пламя клинков скользнуло по телу када, не причинив ему никакого вреда (даже запаха паленой шкуры не было слышно), но через мгновение когти чудища пронзили насквозь тело Гримма, и до меня донесся его предсмертный крик. Что же это такое?!! Морок? Иллюзия, восприятию которой нас будут учить только на пятом курсе? Однако, если это иллюзия, то очень уж реальная. Вряд ли учителя стали бы тратить силы на такое мощное заклинание. Тогда что же это?.. Реальность? Все по-настоящему, и Гримм, действительно погиб?!!
Кад, тем временем отшвырнул безжизненное тело моего друга в сторону, оно глухо ударилось о каменную стену пещеры. Наверное, я на время потерял голову, потому что, взмахнув мечем, бросился на тварь. Сейчас мой рев мог бы вполне заглушить рев када. Удар – блок когтем, вполне достойным собратом коротких клинков. Зверь оказался неожиданно ловким. Взмах когтистой лапы – прыжок назад (не попал, сволочь!). Я присел и метнул острую металлическую звездочку, излюбленное оружие убийц и шпионов, метя каду в глаз. Легкое небрежное движение лапой, и отбитое оружие зазвенело на камне. Кажется, это стало ему надоедать. Кад протянул ко мне лапу с намерением схватить меня и прикончить, наконец, но тут он просчитался. Ловко отскочив в сторону, я коротко, но сильно ударил по лапе мечем. Удар вышел на загляденье. Зверь взревел от боли, лапа с чудовищными когтями, отрубленная валялась на земле. Я приготовился к нападению, но кад не принял боя. Схватив Гримма, он прыгнул мимо меня вперед и помчался к выходу из пещеры. Догонять его не было смысла, слишком быстро все произошло, да и без лошади када не догонишь. Я в бессильной злобе опустил клинок. И заорал. Только что я потерял друга. Раньше, читая книги о великих героях прошлого, я часто встречал описание чувств воинов и магов, потерявших близких им людей. Но я даже представить себе не мог, как это больно.
Наконец, я смог рассмотреть, что же занимало моего противника до нашего прибытия. Плохо понимая, что делаю, я шагнул вперед. Там, в темноте слышался какой-то приглушенный шум, тихое повизгивание, а потом раздалось что то, напоминающее хрип смертельно раненного животного. Я подошел поближе и зажег факел. Темнота расступилась передо мной, и я увидел лежащего на каменном полу большого белого тигра, точнее тигрицу. Белоснежный еще недавно мех на боку сейчас был красным от крови. Рана была очень глубокой. А рядом с издыхающим зверем я приметил небольшой белый клубочек, забившийся под лапу тигрице. Котенок не зашипел, когда я подошел еще ближе.
- Спасибо тебе, ар-р-р-р. Ты спас мою малышку, - я никогда не слышал, чтобы тигры разговаривали, но это было так, слова были произнесены огромной кошкой.
- Ты потерял своего товарища и сам пострадал, - продолжала говорить слабеющим голосом тигрица. Словно, в подтверждении ее слов на меня свалилась сильная усталость, ноги подкосились, и я увидел широкую рану на своем животе. Кад не просчитался, когда протянул ко мне лапу, а я не очень ловко отпрыгнул, и коготь его задел мою клепаную броню, проделав глубокий разрез на дубленой коже и животе. В боевом пылу я этого и не заметил. Я повалился на бок, наблюдая, как кровь заливает каменный пол. В моих глазах все затуманилось, и сквозь этот мертвенный туман я увидел, как вдруг тигренок, до сих пор жавшийся к умирающей матери встал и, неуклюже перебирая лапами, приблизился ко мне. Жалобно мяукнув, белый малыш поднял лапу и прикоснулся к моей щеке. Неведомая сила наполнила мое тело. Я, уже приготовившийся умереть, почувствовал, как моя рана затягивается, а потери крови будто и не было. Я медленно привстал на колени и с чувством благодарности погладил тигренка, а он лизнул мою ладонь.
- Ар-р-р-р-р… Она выбрала тебя -, теперь в голосе тигрицы улавливалось изумление,- моя дочь увидела в тебе друга. Стой, не надо, - остановила она меня, когда я бросился ей на помощь, - мне ты помочь не сможешь. Наш род с помощью любви, благодарности или чувства жалости может лечить страшные раны, но жизнь снежных тигров находится только в руках провидения. Я умру, но ты вынесешь из этого проклятого места мою дочь.
Тигрица затихла. Она умерла. У моих ног снова жалобно мяукнула ее дочь. Мне показалось, что бедняжка беззвучно плачет.
- Не бойся, малышка,- сказал я, беря ее на руки и закутывая в дорожный плащ. Теперь мы с тобой не пропадем.
Мы без приключений дошли до выхода из пещеры, точнее до дыры в потолке, в которую свалились я с беднягой Гриммом. Следов када я не нашел. Остается надеяться, что дверь из этого места осталась открытой. Прожить всю жизнь в этой пещере, посреди снежной пустоты… Бр-р-р-р… Я закрепил плащ на груди, чтобы освободить обе руки и вытащил раскладную «кошку». Привязав ее к веревке, я закинул «кошку» наверх. Приспособление это было заколдованным и в том, что оно не сорвется из-за неудачного броска, я был уверен. Выйдя из пещеры, я натурально обалдел. Никакой заснеженной равнины уже не было. Нас окружал божественный по своей красоте осенний лес. Мое остолбенение моментально сменилось дикой радостью. Иллюзия, ну конечно иллюзия!!! Видно, наш экзамен, действительно, показывали студентам факультета, и уж декан не пожалел на красочную, очень натуральную картину боя и гибели студента своих магических сил. А тигренок… Просто часть задания. Донести до дверей выхода и все. Он исчезнет, а я, вернувшись в аудиторию, наслушаюсь вместе со своим непутевым товарищем разных суровых речей от почтенных преподавателей, но, в конце концов, хорошую оценку получу (все-таки это был экзамен воинского искусства, а то как я уделал када, конечно, бросилось в глаза).
В этом лесу хотелось остаться. Не смотря на то, что деревья почти полностью покрылись желтой листвой, здесь было тепло. В сердце появилось желание лечь и уснуть прямо на золотом ковре, который шуршал под моими ногами с каждым шагом. И плевать на все. В крайнем случае, меня и так вернут в аудиторию для профилактической взбучки. В любом случае, я и Гримм живы, и даже порка, наказание редкое, но в моем случае очень вероятное, не испортит мое настроение.
Нет, отдыхать буду позже. Может, потом выслужусь перед факультетом и в качестве поощрения попрошу забросить меня сюда на денек. А пока – вперед. Я развязал плащ и отпустил тигренка на землю.
Пройдя еще несколько часов в том направлении, где по моим расчетам должна была находиться дверь, я понял, что ее уже нет или я крепко заблудился. Я присел на листья и задумался, не представляя еще, в какой стороне искать решение. Просто забирать отсюда меня никто не собирался, это было ясно. Значит, решение нужно искать. Эх, как не хватает сейчас Гримма, с его заклинаем поиска, но мой друг уже находится в университете, где и получает хороший нагоняй, откровенно говоря, вполне заслуженный.
И в этот момент, когда я, проклиная в душе все и вся, собрался уже выругаться в голос, моя новая попутчица снова меня удивила. Она вдруг подпрыгнула на месте и зацепилась своими маленькими коготочками прямо за воздух. Не успел я подобрать выпавшую от удивления челюсть, как сама реальность стала разрываться под тяжестью тигренка. Разрыв удлинялся и менял свою форму, пока не стал похожим на привычную для меня дверь портала. Как бы отвечая на мое изумление, в голове прозвучал детский голос: «Ты не отсюда, и душа твоя оставила в себе воспоминание о твоем родном мире. Я помогу».
Вслед за этим тигренок прыгнул ко мне на руки, и я, закрыв глаза, шагнул в распахнутые двери.
