Небольшой сборник миниатюр

[Fuin]

Quo nomine vis vocari?

Donum
Когда в больших от изумления юных глазах загораются искорки счастья – от них может вспыхнуть мир и родиться новая вселенная, можете мне поверить.

Я люблю детскую радость. Она согревает лучше коньяка, выпитого у камина, лучше пухового одеяла и женщины под ним. Ничто мне не заменит детский смех.
Остановив грузовик у ворот детского приюта, я несколько раз просигналил. Для кого-то звук клаксона мог показаться противным, режущим слух, но сегодня звук этот для меня был восторженной песней.
Ждать пришлось недолго. Ворота отворились, и к машине подошла удивленная монахиня.
- Чем могу вам помочь, синьор?
- Это детский приют Святого Себастьяна?
- Именно, синьор.
- Тогда мне сюда. Ребятишки ваши еще не спят?
- Нет, ужинают, - ответила монахиня, все больше удивляясь этим вопросам.
           Перед ней стоял здоровенный детина с бритой головой, с довольно устрашающим видом, но и с очень теплой улыбкой. Такого не каждый день увидишь, тем более у ворот детского приюта.
- Ну тогда зовите их сюда, - моя огромная добродушная личина уперлась руками в бока и хохотнула.
- Всех?
- Ну да!
- Но… но зачем? – Монашка уже с опаской поглядывала на меня, но мое прекрасное настроение нельзя было испортить уже ничем.
- А вы потрудитесь взглянуть в кузов.
Все еще обеспокоено косясь на меня, она подошла ближе к машине. Я услужливо откинул заслонку кузова, и женщина восторженно ахнула. Все ее тревоги исчезли в один миг, когда она увидела свертки с детскими игрушками. Десятки плюшевых медведей, куклы, игрушечные автомобили, горы упаковок с различными сладостями и даже несколько ящиков с кока-колой. Половина моего нынешнего состояния.
Еще не придя в себя от восхищения, женщина молнией устремилась обратно в ворота, а минут через пятнадцать у грузовика уже собрались все шалопаи, живущие в приюте, кое-как в спешке одетые. Было их девятнадцать человек, хорошо, значит, всем хватит. Сперва стесняясь, потом все увереннее и увереннее подходили они к грузовику, получали какой-нибудь подарок и, визжа от радости, прижимали игрушку к груди. Сладости и напитки я перенес в дом,  и настоятельница пообещала мне, что завтра же устроит детям праздничные завтрак, обед и ужин.
- Но откуда это все? Спросила меня она, когда мы снова вышли во двор и где еще копошились со своими подарками.
- Как откуда? – деланно изумился я, - ребята, сегодня какой день?
- Рождество!!! – грянул недружный счастливый хор.
- Значит от кого подарки?
- От Санта-Клауса!!! – на этот раз детские голоса могли бы заглушить клаксон моего грузовика.
- Правильно, молодцы!
Настоятельница посмотрела на меня с задумчивой улыбкой.
- Хорошо, пусть будет Санта-Клаус, - тихо промолвила она. – Мы все будем за него молиться. Только какие-то странные у Санта-Клауса сани, да и оленей не видно.
Я громогласно расхохотался.
1963 год заканчивался замечательно.
 
                                       
Mutatio                                                                                         
Extra omnes!

Мне опять удалось спрятаться. Я снова обманул свою судьбу.
И сейчас, стоя на пустой, белой от снега улице, я стараюсь не попасть под скромный свет фонаря. Быть незаметным – это еще один шанс подарить детям радость, а себе несколько лет жизни. Или дней. Главное дождаться.  Осталось не так много времени до рождества всего один день. Сейчас время это неумолимо лишает меня надежды на существование. Оно течет все быстрее и быстрее, ужас сковывает меня. Страшно, когда от тебя почти ничего не зависит, несмотря на все твое могущество.
Вокруг тишина. В свете фонарей видны только одинокие снежинки, которые даже ветру лень относить в сторону.  Подходит к концу 1903 год. В этом году преставился Папа Лев ХIII, прозванный Кощеем Бессмертным за свое долгое правление. Собрался конклав и неожиданно белый дым заклубился в честь Джузеппе «Портного», который долго, со слезами на глазах отказывался от сана, но потом согласился с неизбежным и назвался Пием Х.
Эти события стали причиной возникновения многих забавных историй, о которых еще напишут, но никто и представить не может, чем оборачивается успех конклава для меня.
На похороны умершего Папы я снова не пришел, успел обменяться. Не посчастливилось мне узреть легендарный «пиночек», которым проводили в последнее убежище мертвого понтифика. Теперь, спустя пять месяцев, я снова стоял на предназначенном для меня месте и ждал. Нет, новый Папа не думал умирать, и, несмотря на его слезный протест во время конклава, оказалось, что сан понтифика пришелся ему по душе. Но у меня было еще одно обязательство, а предыдущий обмен был не особенно удачным.
Ага, все-таки судьба не совсем беспощадна ко мне. Тишину прорезал глухой стук подков и скрип колес. Карета. Вот она вынырнула из мрака улицы и поравнялась со мной. Я глубоко втянул воздух. Так и есть, полковник возвращается домой. Старый одинокий человек без потомства, а главное, без внуков. Я тихо скользнул с темного тротуара на дорогу, кучер меня не заметил, да и никогда не смог бы этого сделать. Он лишь прикрикнул на лошадей, которые, кажется, почуяли мое приближение и резко затормозили. Из окошка высунулся полковник и что-то проорал кучеру. Я его не слушал, наверняка, этому лакею обещалось лишение жалования в канун рождества за такое бесцеремонное к его персоне отношение.
Ну что, старик, обнимемся?
Я рывком распахнул дверь кареты и одним прыжком очутился внутри.
- Держи, - быстро бросил я полковнику, вкладывая ему в ладонь рукоятку острого кинжала с двумя камнями возле самого лезвия, рубином и сапфиром. Он был так растерян, что просто сжимал оружие в руке, даже не подумав его использовать. Слава Богу, внезапность моего появления всегда действует безотказно.
Камни, тем временем, засветились мутным светом, испуганное лицо старика озарилось сначала красным, потом синим. Я успел улыбнуться, надо же, все опять получилось, и потерял сознание.
Когда я открыл глаза, то увидел вместо полковника молодого человека, одетого бедно, но чисто. Этим молодым человеком еще несколько минут назад был я. Теперь, когда тело старика, его память, богатство, а также кинжал были в моем распоряжении, я быстро схватил молодчика за шиворот, распахнул дверь кареты и вышвырнул его вон на полном ходу, ничего, не убьется. Теперь у полковника, внезапно обретшего молодость, есть два пути: научится жить в новом теле или прямая дорога в сумасшедший дом. На моей памяти чаще всего случалось второе, но были и настолько рассудительные люди, что не только сохраняли рассудок, но и добивались огромных успехов в жизни. Extra omnes, так будет всегда. Так что не все потеряно. Все, что мне, в данный момент,  было нужно от него – это деньги. Жизнь обменявшихся со мной должна оборваться только в одном случае, и случай этот совсем недавно уже имел место.   
- Господин Россини, что случилось? – мой (уже мой) кучер остановил карету и заглянул ко мне. Слава Богу, что мы успели свернуть на другую улицу, и теперь бесчувственный молодой человек не мог быть нами увиден.
- Тебе что за дело? Ну, ворвался ко мне один тип, пока ты там клювом щелкал, получил от меня в глаз и вылетел из кареты, - проревел я, ничуть не сомневаясь, что в подобном случае полковник поступил бы именно так. - Давай, дуй на козлы и домой скорее гони.
- Вот это по-нашему, - одобрительно пробормотал кучер и ринулся обратно к лошадям. Через несколько мгновений карета тронулась с места.
                                                     
                                                   Habemus Papam!
Долго ждал народ -
Выбирай, дурак!
Прятки с мертвецом,
Или путь во мрак.

1268 год подходил к концу. Двадцать девятого ноября Папа Климент IV покинул этот грешный мир. И снова собирается кардинальская коллегия, дабы решить, кто станет новым пастырем для несчастных заблудших душ (само слово «Конклав» впервые произнесется только через шесть года в 1274 году, на вселенском соборе в Лионе).
Появившиеся в который раз склоки, разделение на два лагеря, невозможность ни одному из кандидатов набрать необходимые две трети голосов, на этот раз привели к неожиданным и необратимым последствиям. Почти три года святой престол был свободен, что привело католиков многих государств в отчаяние. Интересы веры снова сдались на милость политиков.
Некоторые последствия этого безобразия были тщательно задокументированы и вошли в историю, как рождение вековой традиции проведения выборов Папы Римского «под замком», а иные последствия…
Надежда забрезжила, когда многие кардиналы остановились на кандидатуре Теобальдо Висконти, который и кардиналом то не был, но, видимо, являлся достойным этой чести. Забегая вперед, нужно сказать, что свершенное им впоследствии приведет к канонизации Висконти.
- А я Вам говорю, не буду я за него голосовать! – кардинал Франческо Липпи, красный от гнева бродил взад-вперед по богато убранной комнате и размахивал руками, как-будто пытался отогнать от себя назойливых мух. Остальные члены коллегии сидели в своих креслах и спокойно наблюдали за мытарствами Липпи, – Вы прекрасно знаете, что вера и совесть мне не позволит…
– Братья! Мы почти три года сидим здесь и натыкаемся на одну и ту же стену противоречий. Это же немыслимо! – Кардинал Пьяченцы, высокий седой священник говорил хмурым низким голосом, нервно постукивая пальцами по подлокотнику своего кресла, - период Sede Vacante продолжается слишком долго. Своими склоками мы только утяжеляем свою вину перед нашими прихожанами. Я заявляю, что более приемлемого кандидата, чем Архидьякон Льежа мы не найдем.
- Брату Липпи импера… то есть Господь запрещает голосовать за Брата Висконти, - со смехом произнес жизнерадостный толстяк, кардинал Бруно Феррари. Липпи вздрогнул, как от укуса змеи и с ненавистью посмотрел на него. Правила проведения выборов Папы запрещали под угрозой анафемы руководствоваться мирскими выгодами, но всем было понятно, что пока стоит мир, бескорыстность никогда не воцарит даже в таком святом деле, как выборы понтифика.
Новый тур выборов показал, что святейший трон снова некому занять. Кардинал Липпи и еще несколько его единомышленников упорно не отдавали свои голоса за отсутствующего на конклаве Теобальдо Висконти.
А на следующую ночь сон кардиналов нарушил страшный шум, и через короткое время холод пробрал их с головы до ног. Терпение добрых католиков истощилось окончательно, и они сорвали со здания кардинальского дворца крышу, подставив головы их преосвященств под холодное ноябрьское небо. Небо это было совершенно черным. Оно как-будто источало гнев на неразумных священников, осмелившихся ради личных интересов оставить без пастыря нуждающиеся стада.
Утром Липпи проснулся, дрожа от холода и страха. Всю ночь он слышал сквозь сон раскаты грома, в которых явственно слышались слова «Еретики!», «Проклинаю!», «Кара». Выйдя в общий зал, он убедился, что страх испытывает не только он.
- Что ты сделал с нами?!! – Брат Феррари бросился на Франческо и схватил того за грудки, - тебе мало кардинальских почестей? – Бруно уже орал, брызгая слюной в лицо своего собрата.
Да, так и есть. Каждым из кардиналов овладело нечто ужасное. Не подозрение, не уверенность – точное знание. Теперь они прокляты.
Мысль оборвалась, Феррари крепко ударил Липпи в челюсть.
- Теперь то, ты, надеюсь, порадуешь стариков к рождеству, скотина, - прошипел упавшему кардиналу Бруно. - Проголосуй правильно, иначе, клянусь Богом, я займусь тобой и твоими лизоблюдами, как колдунами, без суда инквизиции, - Липпи побледнел. Он бормотал что-то на подобии «Как ты смеешь», но Феррари его не слушал.
-Заткнись! Пойми, мне все равно, нам красные шапочки носить от силы, до вечера, а ты себе не представляешь, что можно сделать с человеком за день при помощи одной только веревки. Знаешь, кем я был раньше? Знаешь, хорошо. Не доводи проклятого бывшего инквизитора до неистовства!
Что и говорить, Папа был выбран единогласно. Коронация Григория X, в миру Теобальдо Висконти, состоялась только в марте 1273 года. Но даже после этого проклятие снято не было, как надеялись несчастные. К этому времени, все двадцать кардиналов, участвующих в избрании Папы внезапно отреклись от своего сана. А еще через три года проклятие проявило себя. Первым пропал Липпи, за ним кардинал Пьяченцы и так далее. Когда остальные поняли что к чему, они постарались затеряться в других городах, среди людей, которые не знали их в лицо. Ничего удивительного: кардиналы перестали стареть, и только в день похорон очередного Папы один из них пропадал. От проклятых больше ничего не зависело. Теперь Папы своей жизнью обрекали их на ожидание. Так, после похорон двадцатого по счету Папы, Бонифация IX, проклятие исполнилось, забрав с собой Бруно Феррари.
                                  Auxilium

Помогая выбраться близкому, не бери палку протяни руку.

После смерти Григория-Висконти, Липпи понял: у него осталось совсем мало времени. Скорее всего, в момент погребения понтифика, все и произойдет. Сама эта мысль гнала прочь все остальные и не давала сосредоточиться на поиске спасения.
Сам он не имел ни единого шанса выжить, нужно было найти кого-нибудь, кто сможет помочь. Но кого? За эти годы, ни один священник, исповедав бывшего кардинала, не отпустил ему этот грех, а если бы даже и отпустил – вряд ли это помогло бы.
Вдруг, Липпи затрясло от волнения: есть еще одна маленькая возможность добиться успеха. Как он раньше об этом не подумал?! Алхимики! Конечно же! Никто из проклятых священников не пошел на поклон к этим колдунам и шарлатанам. И, возможно, зря.
Во всяком случае, попробовать стоит, больше никаких идей на ум не приходило.
В городе, где прятался Липпи, жил один такой чародей. Как удачно, что Франческо выбрал для обитания именно его. Этот алхимик был по гроб жизни обязан бывшему кардиналу, который много лет назад, еще, будучи приходским священником, спас маленькую дочь Александро дел Бохха (именно так звали алхимика). Позже, правда, вся его семья все равно вымерла от холеры, но еще жива была клятва, которую дал Александро: «В любой миг, только одно ваше слово, и я пойду за вами в пекло».
Теперь Липпи предстояло самому спасаться от гиены огненной. Он без труда нашел обиталище колдуна и осторожно постучал в дверь.
- Ка фсем чертям!!! – прогремело изнутри. Пшли фсе фон!!!
Да, это был Александро. Его манеру говорить не спутаешь ни с чем.
- Я попутчика в пекло ищу, - невесело откликнулся Франческо, - открывай, старый бес.
Все стихло, а затем донесся звук шагов. Это были шаги человека, который не привык быстро бегать, но сейчас очень старался.
- Синьор Липпи! – дверь уже отворилась, и показалась радостная физиономия Александро, - Фот уш ни ашитал! Та фы заходите, не стойте! О-о-о-о! - Только и протянул он, когда бледный шатающийся Липпи вошел в дом алхимика, - как фсе нихарашо!
- Еще как нехорошо, - буркнул Липпи. Комната, где они стояли, освещалась лишь несколькими слабыми бликами свечей. Они сели.
- Послушай, Бохха, - бывший кардинал вздохнул и продолжил, - ты веришь в проклятия? Нет, нет, не надо рассыпаться передо мной в заверениях о твоей твердости в вере. Не надо. Скажи, как алхимик, ты веришь?
- Д-да, - Бохха едва заметно содрогнулся, - канешна верю.
- Тогда слушай внимательно.
Пока алхимик слушал, его волосы выше и выше тянулись к потолку, а глаза делались все шире. Когда Франческо закончил свой рассказ, в комнате воцарилось молчание.
- Что ты можешь мне посоветовать? – Липпи, наконец, пристально взглянул на собеседника, - я боюсь, понимаешь. Я готов пожертвовать всем, лишь бы не умирать вот так. Готов обменяться судьбой с любым самым несчастным человеком на этом грешном свете…
- Опменяться? – вдруг оживился Александро, - как ше я сам не додумался.
Он вскочил и стал быстро бегать по комнате, что-то разыскивая. Наконец, он предстал перед бывшим кардиналом и с удовлетворенной улыбкой произнес.
- Фот! Вашмите фот это.
В его руке Липпи увидел изящный кинжал, обрамленный двумя драгоценными камнями. Не понимая зачем, он протянул руку и взялся за рукоять кинжала. Камни на нем тот час засветились красным и синим. Прежде чем Липпи успел удивиться, сознание покинуло его.
- Здесь я написал вам все, что требуется для управления кинжалом. Ха! Мы попробуем обмануть саму судьбу, представляете? – Через несколько минут, я, находясь в полной прострации, внимал самому себе о том, как надо обращаться с этим не таким уж и холодным оружием. Тот, кто был под моей личиной, сидел напротив меня и с горящими глазами объяснял мне все детали.
- И главное, запомните. Он питается радостью, лучше детской. Просто подержите его возле счастливых ребятишек немного времени, и он опять готов к работе. Делайте это не реже чем раз в год, а если вы сами будете детям приносить эту радость – тем лучше.
- Ну, харашо, а чем это все мне помошет? – прошамкал я вполне в духе Алхимика.
- Как вы не понимаете?! Проклятие протянуло к вам руку. Мы поменялись, и теперь оно схватит не вас. Это, конечно, подействует только один раз, поэтому, придется меняться каждый раз, когда угроза будет возвращаться. Да, и вы, как владелец кинжала, будете получать память своей жертвы, удобно, правда?
- Правда, - сказал я и ухмыльнулся. Вот почему я внезапно узнал несчетное количество всевозможных странных рецептов. Ну тут же, я осекся.
- Так это получается проклятие тостанет тебя?
- Синьор Липпи, - бывший колдун оскалился моей улыбкой, - помните: одно ваше слово, и я пойду в пекло. С вами или вместо вас.
                                               

                                            Quo nomine vis vocari?
                                                                          Отдай мне имя!..
- Сестра! Если мне не изменяет память, у вас живут двадцать детей, а здесь я насчитал только девятнадцать.
- Да, Франческо не смог выйти, он, знаете, очень болен, - улыбка исчезла с лица настоятельницы, - бедный мальчик, врачи говорят, что он не сегодня-завтра…
Сестра вдруг зарыдала, закрыв маленькими ладошками лицо.
- Франческо… Можно его увидеть? Я хочу сам подарить ему игрушку.
Настоятельница кивнула сквозь слезы и повела меня за собой. Там, в глубине дома, в маленькой комнате он и лежал. Глаза мальчика были закрыты, а неровное дыхание прерывалось сильным кашлем. Он спал, но едва я остановился у его кровати, глаза Франческо тут же открылись, и я содрогнулся. На вид ему было лет семь, но глаза… Эти глаза я никогда не забуду. Никогда.
- Матушка, кто это? – его вопрос потонул в кашле.
- Этот синьор захотел навестить тебя. Он привез в наш приют целый грузовик всяких игрушек и вкусностей, - она улыбалась сквозь слезы. Франческо, милый, тебе приносили лекарства?
Я все смотрел на смертельно больного ребенка и не мог отойти от него. Одна мысль все глубже и глубже врезалась мне в голову: «Не хочу, чтобы он умер! Не хочу!»   Всю свою долгую жизнь я совершал добрые дела только ради себя, и плевать я хотел на других. А теперь… Теперь я понимаю, что подобно моему спасителю кинжалу, я больше не могу обходится без детской радости. И сейчас решение появилось само. Раньше, я бы и близко не подошел к мальчишке, но времена меняются, меняются и люди, даже те, которым уже за семьсот.
- Сестра, прошу вас, выйдите на минуту.
Мой тон ничем не напоминал просьбу, это было требование, и настоятельница, почему-то не стала спорить. Когда дверь за ней захлопнулась, я склонился на Франческо и вытащил свой кинжал. Он не светился, насытившийся детской радостью, а, значит, был полон сил и готов проявить свое могущество.
Кем я был? Санта Клаусом? Толстым мужчиной с седой бородой, за которым кому то удалось подглядеть, когда он опускал очередную упаковку подарков в трубу? Сколько десятилетий назад это было. Тогда толстяк получил в обмен тело и жизнь веселого юноши, долго благодарственно молился. Это не был обмен к похоронам Папы, мне просто нужны были деньги.
Или может я был неприкаянным духом, скрывающимся от неизбежного конца?
Я просто хотел жить. Санта Клаус, который всеми силами цепляется за жизнь, добрый старик без саней и оленей, без лица и без будущего. Я просто хотел жить.
- Держи, малыш, свой подарок, - я протянул мальчику кинжал, - и выздоравливай скорее. С рождеством.
Едва оказавшись в детских руках, кинжал вспыхнул, как новая звезда. Дверь в комнату распахнулась и в нее вбежала сестра-настоятельница. С открытым от изумления ртом, она наблюдала за чудом. И чудо произошло, чудо даже по моим меркам. Я не стал терять сознание, мы не поменялись с маленьким Франческо местами. Просто на лицо мальчика стал возвращаться здоровый румянец, а я…
А я тоже стал Франческо. Франческо Липпи! Тем, кем я родился более семисот лет назад и от которого я бежал все это время, за которым охотилась судьба и никак не могла изловить. Теперь меня ничего не удерживало на Земле. Кто-то жестокий и мудрый простил меня. Мое уже призрачное тело начало понемногу таять. Маленький Франческо вскочил и подбежал к настоятельнице.
- Не бойся его, матушка, он хороший, он меня спас, видишь? Он святой!
- Я последний раз посмотрел на монахиню с ребенком. Она плакала, губы ее  беззвучно шевелились в заупокойной молитве. Мальчик глядел на меня и улыбался.
Когда в больших от изумления юных глазах загораются искорки счастья – от них может вспыхнуть мир и родиться новая вселенная, можете мне поверить.

Пояснения и перевод некоторых слов.

Quo nomine vis vocari? - Какое имя выбираешь себе? (Лат.)
            Donum - Подарок (Лат.)
            Mutatio - Обмен  (Лат.)
            Extra omnes! - Лишних прошу выйти вон. (Лат.)
            Не посчастливилось мне узреть легендарный «пиночек» - На похоронах Льва XIII, когда гроб с его телом вставляли в отверстие одной из ниш, он застрял, и один из санпьетрини втолкнул его на место ударом сапога. Среди присутствующих находился патриарх Венеции кардинал Джузеппе Сарто (будущий Папа Римский). Он шепнул стоявшему рядом с ним монсиньору Карло Респиги:
- Ты видел? Вот чем заканчивается славный путь Папы-пиночком!
Habemus Papam! – У нас есть Папа! (Лат.)
Auxilium – Помощь (Лат.)

[Fuin]

Часть 1
Тук-тук!
Зима… Земля тверда и холодна, через нее не пробьешься так просто, не процарапать себе путь, шутя, как жарким летом. А-а-а-а-а!... Ночь, и холодный ветер. А совсем невдалеке дом, дом, где спрятался ты.
Пара сотен медленных шажков маленьких шаркающих ножек в грязных туфельках - и я на месте.
- Тук-тук.
- Не нужно, пожалуйста. Засыпай, моя маленькая, - Твой голос с легким налетом паники и мольбы зазвучал из-за двери.
- Тук-тук! Открывай!
- Я… Я не слышу тебя!
- Да ну, сейчас ночь, и не время играть в прятки, - я ласково поскреблась в закрытую наглухо дверь. – Ну, открой! Ты же знаешь, что спатки я все равно не буду. - Мой обиженный детский голосок проникал сквозь все его запоры, даже не проникал, а проходил мимо. Душа, крепко запертая в тельце, может достучаться до души родного человека.
- Зачем ты здесь? Зачем ты меня мучаешь? – а-а-а, ты уже всхлипываешь. Сегодня слишком уж быстро начал.
- А я могу иначе? - удивленно поинтересовалась я вполне взрослым тоном - ты дал мне какой-то другой выход? Ты не забыл, какой сегодня день, - этот вопрос был задан уже вполне веселым голоском девочки, которая вся замирает в ожидании чуда.
- Не забыл, маленькая, - горьким, но успокоенным голосом ответил ты, - с днем рождения, родная.
- А какой тортик сегодня будет? – мой радостный голосок, наверное, выводит тебя из себя, ничем не могу помочь.
- Арррррррр! – в отчаянии ревешь ты, а через несколько секунд тишины в доме начинает играть музыка. Твой любимый композитор, Ямаока.
- Ты хочешь скрыться от меня? Забыл купить подарок? Хочешь спрятаться за безумием?
- Да, я не могу больше тебя слушать. Пожалуйста, иди баиньки. Засыпай.
     Баю, баюшки, баю,
     Не ложися на краю,
     Придет серенький волчок
     И ухватит за бочок,
     И утащит во лесок,
     Под ракитовый кусток.
     Баю, баюшки, баю…
Сквозь звуки музыки слышна твоя безумная колыбельная.
- Папочка, тук-тук! Ну, открой!
- Это неправильно… - ты начинаешь хихикать, и даже через дверь я чувствую, как все твое существо дрожит.
- Неправильно?!! А хоронить дочь живой правильно!? Открывай, сука!!!! Я завизжала, как…неважно как кто или что. Мой трупик при этом сильнее застучал в дверь. –  ТУК-ТУК!!! Открывай, папочка, иначе я вытащу тебя через эту гребаную трубу!!!
-      Маленькие заиньки
        Захотели баиньки…
       Сквозь звуки музыки и смеха  слышна твоя безумная колыбельная
      Внезапно, она настигла меня. Моему тельцу стало тяжело поднимать руки, даже глаза стали закрываться. Тут дверь отворилась, и в проеме появился ты, папа. Почему то, ты улыбался, а в руке сжимал моего плюшевого мишку, выстиранного и зашитого в нескольких местах.
А я… А я лежу у тебя на пороге, потому что так и должно быть. Потому что ты принес меня сюда. Все как всегда. Безумие и чувство вины творят чудеса, да, папа? Они могут даже оживить в твоей больной голове дочь, похороненную спящей.
- Ой, да мы уже совсем клюем носиком, держи Мишу, крепко держи, а то он бу-бух! И свалится, что тогда делать будем? А тортик завтра будет, обещаю.
Ты поднял мой засыпающий трупик на руки и понес в мою разрытую тобой колыбельку, недалеко от дома.
- В доме все стихло давно,
  В погребе в кухне темно,
  Дверь ни одна не скрипит,
  Мышка за печкою спит…
А  я, страшно сказать, заснула, крепко обняв медведя. Ты вздохнул, погладил меня по голове, прикрыл меня новой крышкой гробика. Ты много их заготовил, впрок,  правда?
Тук-тук. Сквозь сон послышались удары молотка.

Часть 2
Будем лечить
- П… пожалуйста. П… прошу.
Судороги, привязанное к кровати тело выгибается, шипит, заполняя спертый воздух своим зловонным дыханием.
- П…пожалуйста, - шепчет и шепчет.
Полумрак окутывает тело вместо одеяла. Веревки впиваются в тонкие бледные кисти рук, но даже тогда кровь не окрашивает их, а бледность не отступает, становится еще более явственной.
- А-а-а-а-а-а-а!! – новый приступ боли превратился в полный страдания и ужаса крик…
- Что?! Что с тобой? – перепуганная Нина растолкала свою подругу Вику, которая, тяжело дыша, вся в слезах уселась на край кровати.
Эту кровать Вика и Нина делили уже несколько месяцев, обе разочаровавшись если не в целом мире, то в его мужской половине точно. Кроме друг друга, у них никого не было, и девушки крепко держались за свой маленький мирок.
- Зая, что случилось? Сон нехороший? – Нина обняла подругу за плечи.
- Да… Да, сон, не волнуйся, ложись. Засыпай, - Вика обернулась к Нине и благодарно чмокнула ту в щеку.
- Куда ты? - Нина уже улеглась и смотрела, как девушка встала и направилась к двери.
- На кухню, чаю себе заварю. Я сейчас все равно не усну.
- Посидеть с тобой?
- Нет, не надо. Спи. Тебе завтра вставать рано. Спи.
Заварив чай, Вика уселась на табурет и осторожно сделала первый глоток обжигающего напитка. Так лучше.
Мимолетом взглянув в чашку, Вика увидела свое отражение, не совсем точное, но все же… Молода, красива. Везет только, как утопленнику. Сначала ушла из дома, потом Володя, тот из-за которого она покинула родителей, в свою очередь бросил ее. Сюжет затерт до дыр, правда? А после этого, Вика, ты умудрилась поменять свои сексуальные пристрастия. Позавчера Нина предложила подруге уехать в Нидерланды и свободно жить там. Вика так и не смогла ответить. Нет, Нина замечательная, чуткая девушка, и, что ни говори, Вика ее любит. Но, черт возьми, сколько перемен! А теперь еще и этот сон, будь он неладен.
Вика снова посмотрела в опустевшую наполовину чашку и ахнула. Вместо ее отражения остывший уже чай отображал знакомую уже койку и привязанное к ней тело.
- Прошу тебя… - зашипело возле уха Виктории.
Девушка вскочила, и с ужасом уставилась на кровать с больным, которая каким-то образом появилась на кухне. Боже мой, на кухне ли? Снова голые стены, никаких окон или дверей. И этот больной. Как Вика ни старалась, она не могла понять мужчина это или женщина, и лица было не рассмотреть, как-будто нарисованное карандашом лицо небрежно вытерли ластиком.
- Любуешься, милая? – твердый уверенный голос прозвучал за спиной. Резко развернувшись в сторону этого голоса, Вика увидела невысокого седого мужчину. В белом халате, он стоял неподалеку и ухмылялся, - извини, что заставил ждать.
- Откуда Вы? Здесь же и дверей то нет, - девушка сделала шаг назад. «Только бы проснуться», - стучало в голове.
- Могу я тебя спросить о том же? – с издевкой в голосе произнес мужчина, - интересуешься? – он кивнул на кровать.
- Кто вы? Кто он… она… неважно! Кто вы оба?!! Что все это значит?!! – Вика уже кричала. Она ничего не понимала, никогда до этого ей не снились настолько реальные сны.
- Ну, меня можешь звать... ну, Доктором например, - он хихикнул. И не надо так шуметь. При больном, - добавил доктор уже со смехом, - а это, - он снова кивнул на кровать, - так, ничего особенного. Это жизнь.
- Чья жизнь? – Вика почувствовала, как ее душа плавно уходит в пятки, а голые ступни обожгло, наконец, холодом от каменного пола, который она до этого не ощущала.
- А это уж тебе решать, милая, - Доктор перестал улыбаться, а в глазах его сверкнула недобрая искра, конечно, считается, что жизнь твоя, но кто знает…
- Это почему же мне? Зачем я здесь? Я же просто…
- Прошу тебя!!! – взвыл больной, и Вика, не удержавшись, упала на пол, отползла в угол и закрыла лицо руками. Что же это? Почему я не просыпаюсь?
- Ну что ты? Зачем так пугаться? – Доктор подошел к девушке, протянул ей руку. Вика еще сильнее вжалась в угол. Тогда он наклонился и неожиданно легко поднял ее с пола и поставил на ноги.
- Подойди, - позвал он Вику, - Посмотри внимательно.
Девушка подчинилась. Она приблизилась к кровати и взглянула на распростертое тело. Ничего в нем не изменилось. Бледная кожа, необычайная худоба. Только лицо, точнее, лица. Теперь больной имел десятки лиц. Одно сменяло другое и так без конца:
Отец, мать, Нина, Володя, незнакомые и кого-то напоминающие лица мужчин, женщин, детей, стариков.
- Ну как, что видишь? – бодрый голос Доктора привел ее в себя.
- Кое-что вижу, - прошептала Вика.
- Ну что, будем лечить или как?
- Или как, - на этот раз желание проснуться было осознанным, а не паническим, и Вика вдруг подскочила на табурете, разлив по полу недопитый чай. Судя по часам, проспала она всего час. Ночь была еще полноправной хозяйкой на этой части Земли.
Не обратив внимания на лужу чая, Вика продолжала сидеть, глядя в одну точку.
Вика! Родная моя, тебе дали выбор. За какие заслуги, не могу сказать, но выбор дали именно тебе. И что ты сделаешь со своей больной жизнью?
- Нет, мне надо подумать, - вслух сказала Вика. Она встала с табурета, подошла к аптечке и достала оттуда пузырек. Сильное снотворное, иногда помогает, а Вика сейчас нуждалась в помощи, как никогда. Что еще? Нож на столе. Тоже пригодиться.
Вика налила в стакан воды, проглотила две таблетки снотворного и запила их.
Она недолго постояла перед кроватью, в которой тихо посапывала Нина. Смотрела на ее милое спокойное лицо. Затем, спрятав нож под рукавом, она улеглась в кровать. Нина улыбнулась во сне и обняла свою засыпающую «Заю».
«Мне надо немного подумать».

Часть 3
Поделись
- …а потом, она рассказала мне об аварии. Она так плакала, милая! - никому неслышный шепот ударяется об камень, и осколки его уносятся с холодным осенним ветром в неведомые края, - она хотела погибнуть вместо них, милая! Какой человек может желать себе смерти???
********************************************************************************
Мало кто разделяет горе с чужими людьми. Каждому на кладбище и своего достаточно.
Екатерина положила цветы под могильной плитой. Пусть хоть до вечера полежат, порадуют доченьку. Все равно ведь унесут, сволочи. Что б вы подавились все там, где будете их перепродавать. Женщина стиснула зубы, но через мгновение не удержалась, расплакалась. От бессильной злобы, от беспомощности, от тоски.
- Машенька, не осуждай меня. Я же лечила тебя, у тебя ведь только горлышко болело. Ты только покашливала! Какая я после этого мать?!!!
- Простите, - спокойный, виноватый голос заставил ее обернуться. Хорошо одетый мужчина стоял неподалеку и смущенно смотрел на Екатерину.
- Что? – Катя еще не пришла в себя, и смотрела на незнакомца отрешенно.
- Я увидел, как Вам плохо… Позвольте проводить Вас домой.
Женщина постепенно приходила в себя. Может и хорошо, что этот мужик заговорил с ней. Хоть как-то отвлеклась. Но идти с ним куда-то, нет уж, увольте.
- Нет, нет. Не беспокойтесь, со мной все в поряд… - видимо, в порядке было не все. Ноги у Кати подкосились, и она бы неминуемо упала, если бы не была подхвачена незнакомцем, который непонятно как успел подбежать к ней.
- Еще раз прошу прощения, - его голос зазвучал намного увереннее, - но отказа Вашего я не приму. Обопритесь на мою руку.
Они вышли за пределы кладбища. У ворот стоял джип, к нему и повел Катю мужчина.  А у нее не было сил сопротивляться, кроме того, она почувствовала тепло, в котором нуждалась сейчас больше всего.
Сели в джип.
- Вы курите? – Незнакомец протянул Кате пачку сигарет. Катерина кивнула, взяла сигарету закурила.
- Спасибо.
- Показывайте, куда ехать.
- Вы знаете, давайте я как-нибудь сама…
- Так, а давайте не спорить, - голос его стал еще тверже.
- Бульвар Лепсе знаете?
- Конечно, - он завел двигатель, - поехали, там покажете дом.
*****************************************************************************
Он никогда не пользовался одеколоном, но пах всегда потрясающе. Почти каждый вечер Катя снова и снова убеждалась в этом, когда, прильнув к его плечу, показывала ему фотографии Маши. Все заканчивалось одинаково: она плакала, он прижимал ее к груди, и становилось так легко и тепло, что Катя засыпала. А просыпалась она уже утром, заботливо укрытая одеялом, в одиночестве, но со спокойным сердцем.
- Послушай, а я так и не знаю, как тебя зовут, - в один из вечеров Катя вдруг вспомнила об этом.
- Разве это так важно? – он посмотрел в ее глаза, она уверенно кивнула, - ну, хорошо, Паша.
- Катя, - она потянулась к нему, чтобы поцеловать, ничего Катерина сейчас так не хотела, как его, чтобы он не вздумал сегодня уйти, укрыв ее одеялом.
Павел отстранился от нее.
- Не надо. Я не для этого с тобой.
- Не для этого? А для чего же? – Всю свою жизнь Катя была уверена, что все, что мужчины делают – только для ЭТОГО, никаких исключений. А тут…
- Тебе плохо со мной?
- Нет.
- Просто поделись…
***************************************************************************
- Она оплакивает тебя, милая. Никак не может простить себе. Мне все труднее и труднее удержать твою маму. Тяжело…- шепот тонет в слезах.
- Что ты здесь делаешь? – Катя с удивлением уставилась на Павла, совсем непохожего на обычного себя. В рубашке, мокрой и грязной от холодного дождя и брюках, на коленях стоит у могилы Машеньки и обнимает могильный камень.
- Что? Что они будут делать со своим вечным покоем? Я прихожу к ним, они слушают. Почти никогда не говорят, только слушают. Милые… милые…
Катя не верила своим ушам. И это человек, которому она доверилась, который своей силой держал ее на краю пропасти, не давая упасть. Сейчас он был больше похож на жалкого извращенца, которого надо бояться, ненавидеть, но никак не любить. Что он делает на могиле ее доченьки? От ярости у Екатерины перехватило дыхание.
- Катя, поделись со мной!
- Псих! – взвизгнула она, - проклятый извращенец! – Катя изо всех сил ударила стоящего на коленях человека, - зачем тебе нужна я?! Зачем тебе мы?!
- Поделись… - содрогающееся тело барахтается в грязи, - я не могу больше. Ты же сама говорила, что тебе хорошо со мной! Поделись! – кричал он вслед убегающей женщине, захлебываясь в слезах и грязи. Редкие прохожие с опаской косились на него.
- Бедненький, - молодая женщина, стараясь закрыть от маленького сына такую нелицеприятную картину, с сожалением смотрела на Павла, - Сережа, может, поможем ему? – она посмотрела на мужа.
- Да, помощь ему сейчас не помешает, - кивнул тот, доставая мобильный телефон и набирая 103.
*****************************************************************************

- Да, Михаил Игоревич, вот такие у нас дела. Чтобы за месяц выписались шестнадцать больных, такого я еще не видел, а Вы знаете, сколько я в этой лечебнице работаю. Причем, какие больные! На половину уже рукой махнули, а на другую уже замахивались.
- Ну и ну… А после чего это все началось? Что-то произошло перед их выздоровлением?
- Да, привезли к нам мужчину, по документам – Павел Крушик, 32 года. С кладбища прямиком к нам направили. Вроде, пациент не буйный, только на прогулке к кому-нибудь подойдет, заговорит, а на следующий день пациент здоров. Представляете, один день! Мы сначала не поняли в чем дело, а потом на этого Павла обратили внимание. Ходит и всем говорит только одно: «Поделись».
- Покажите мне его, хочу его осмотреть. Надо же, какой случай.
- Не получится, Михаил Игоревич, умер он. Неделю назад начал слабеть - ничего не помогало, никакие лекарства не действовали, а позавчера умер.
*****************************************************************************
- …а потом, она рассказала мне об аварии. Она так плакала, милая! - никому неслышный шепот ударяется о доски, и осколки его рассыпаются, - она хотела погибнуть вместо них, милая! Она рвалась навстречу гибели, но руки ее были связаны. Какой человек может желать себе смерти??? Теперь она дома, милая. Все хорошо, все хорошо.

Эпилог
Подсказка
«Power», «Welcome to Windows XP», вечер плавно переходит в ночь. Кружка кофе, пачка сигарет, жена с сыном у мамы, начнем-с. Стол разложен, пивной живот вообразившего себя писателем грозно нависает над клавиатурой.
Вроде все готово, однако мысли не торопились ворваться в мое сознание. Ни одного слова, от которого можно было бы оттолкнуться левой ногой и начать. Выводить же «таймс нью романом» бессмертное «смеркалось» тоже желания не было.
Так и хотелось закрыть ворд и раскинуть с братьями по интересам картишки, ну или, на худой конец, обставить компьютерный разум в «Героев». Написать чего-нибудь всегда успеется. Такое часто бывает, когда к творению готовишься. Ни черта не получится.
Сделав хороший глоток кофе, я снова посмотрел на белый лист ворда. Ничего.
- Не идут буковки? – от неожиданности я чуть не свалился со стула. Испуганно оглянувшись, я убедился, что в комнате, кроме меня, никого. Или кофе слишком крепкий, или я слишком часто сижу у компьютера, или…
- Помочь ваять? – я подпрыгнул и снова оглянулся, - сюда смотри, в монитор.
Из монитора на меня взирала детская мордашка, страшная из-за своей бледности и неуловимо знакомая.
- Как тебе не стыдно! – словно прочитав мои мысли, с обидой промолвила девочка, - не узнать свою собственную музу! Куда мы катимся?!
- М-м-муза?!! – судорожными движениями я пытался закрыть окно офиса, но проклятое окошко никак не хотело закрываться, - я всегда представлял себе…
- Ну да, ты ожидал, что сейчас к тебе прилетит розовая фея, подует тебе в ушко, и ты, воодушевленный, продолжишь писать о шизофрениках с гробами на плечах? Глупенький, – муза смешно фыркнула уже у меня за плечом. Я подпрыгнул уже в третий раз за эти несколько минут. – Не пугайся, - нежные руки взрослой женщины обняли меня за плечи. Я покосился на тонкие ладошки и заметил, что одна из них сжимает кухонный нож. Муза тихонько дунула мне в ухо.
- Бедняжка, сам не понял, что хотел сказать, создавая нас, - рядом со мной уже сидел молодой парень и задумчиво глядел в монитор. Именно его голос я услышал сейчас, и перестал, наконец, удивляться происходящему.
- Не понял, - согласился я, - честно говоря, я вообще ничего не понимаю, чем же я обязан этому визиту?
- Тем, что мы хотим, чтобы ты завершил то, что начал. Ты придумал нас, а зачем – сам не понял. Смотри.
На экране монитора я увидел четырех людей и сразу узнал их:  на мягкой траве на коленях сидела Вика, а сзади, положив голову ей на плечо, расположилась Нина. Рядом сидел Павел, в чистом, выглаженном костюме. Он держал на руках ту самую девочку, имя которой я так и не придумал. Она уже не пугала своей мертвенной бледностью, выглядела обыкновенной веселой девчушкой, а платьице  ее было новым, как будто, подаренным папой на день рожденье. Павел, сквозь слезы счастья, что-то рассказывал то Вике с Ниной, то маленькой девочке.
-  Их стоит послушать, не находишь? – муза стала невидимой, но ее голос теперь, точно,
Жил внутри меня. Я одел наушники.
- Вы представляете, милые, - Павел едва сдерживал себя от распирающей его радости, - ее папа почти поправился. Он ушел в церковь, единственное место, где его приняли. Простить его вину не смог бы никто, но теперь эта вина поддерживает его жизнь. Скольким помог папа нашей девочки и скольким еще поможет. Я как то встретил его на кладбище, он не хотел жить, и я попросил его поделиться, - при этих словах девочка крепко обняла Павла и счастливо засмеялась.
- Спасибо, Пашенька, - пролепетала она. Теперь все будет хорошо.
- Да, милая. А вот Вика мне рассказала, что освободила свою жизнь. Кухонный нож ей действительно пригодился. Пригодился разрезать веревки.
- Да, Вика повернулась к Нине и поцеловала ее. Вот какой вид приняла моя жизнь.
В моих ушах шепотом прозвучали три слова, и фигуры моих персонажей растаяли.
- Пиши, - муза игриво дунула мне в другое ухо, - если что, буду приходить к тебе в самых неожиданных обличиях, хорошо?
- Тебе откажешь, - улыбнулся я, - буду ждать, ты кофе пьешь?
Ответа на мой глупый вопрос не последовало, я снова был один в своей комнате.
- Спасибо, милые, - прошептал я.
Открыв папку со своими набросками, я обнаружил фотографию, фотографию четырех людей. Таких разных, но одинаково счастливых.
Имя файла «Свобода, вина, помощь.jpg».

[Fuin]

Двое в переходе

- Ты меня задолбала уже! Сколько раз повторять тебе, у Шурика был!
- В шахматы играли? – ехидно спросила Аня мужа, - а водкой почему опять пахнет?!
Этот диалог повторялся довольно часто, и, несмотря на то, что супруги Чижиковы использовали для него слова старого анекдота, никто не смеялся.
- А что, шахматами должно пахнуть?!! – взревел Коля, - что мне, отдохнуть от работы нельзя?
Что говорить, в шахматы Николай играл всего несколько раз в жизни, а вот пил часто. В последнее время даже слишком. Вот и сегодня, пьяного Колю понесло не туда:
- Что мне делать дома? А? Играть с детьми? А они у нас есть? Может на твоем тесте Господь вторую черточку нарисовал, - упиваясь своим остроумием, Коля не увидел, как побледнела Аня. Не заметил он и того, как жена замахнулась, а опомнился, когда лицо обожгла пощечина.
- Сволочь, - дрожащим голосом промолвила Аня, - боров вонючий, - и она ушла в спальню.
Коля сел на диван и молча уставился на узоры обоев. Кажется, в этот раз, он перегнул палку, но извиняться не пошел. Нет смысла сейчас, пусть она остынет, а он протрезвеет, а завтра уже зазвучит серенада «Смилуйся, женщина».
Неизвестно, сколько прошло времени – дверь открылась. Мрачная, как ночь, Аня выволакивала большой чемодан.
- Ну, и куда ты на ночь глядя? – Коля удивленно посмотрел на жену.
- Не куда, а отсюда. К моей маме, к чертовой маме, все равно – лишь бы подальше от тебя.
Прежде, чем Николай успел собрать мысли в кулак, его жена хлопнула дверью, не сказав больше ни слова.
- Ну и катись! – выкрикнул ей вслед Коля, - а я… а я еще пойду полирнусь. Все настроение мне испортила.
До ближайшей забегаловки было недалеко. Нужно было лишь выйти из двора и пройти на другую сторону улицы через подземный переход. Раньше Коля частенько дорогу перебегал, но бросил это занятие, после того, как однажды увидел сбитого машиной парня.
Зайдя в забегаловку с умилительным названием «Жахнем!», Коля последовал этому воззванию и почти забыл об этом неприятном случае. Можно было позволить себе расслабиться. Завтра суббота, никто тебя на базар не потянет с рассветом… Красота.
****************************************************************
- Шаржик не желаете? – на качающегося, не понимающего, что происходит, Колю, улыбаясь, смотрел здоровенный мужик с карандашом за ухом. Он мог бы избивать братьев Кличко на ринге, тянуть за собой паровоз на веревке, но только не рисовать.
- Шшш… Шажжрык?.. - Коля, прищурив один глаз, чтобы навести резкость, посмотрел на странную парочку, стоявшую в переходе. Короткостриженый гигант у мольберта и девочка (лет двенадцати, не больше) со скрипкой. Думать о том, что эта парочка делает в переходе в три часа ночи, сил не было. – Ну, д-давай, рис-с-суй,
П-п-паганини.
Девочка еле заметно хихикнула.
- Н-ну, и чшто я смешного сказал?
- Паганини – скрипач, как я, - насмешливо ответила девочка и сыграла какую-то веселую, короткую мелодию. Стены перехода подхватили звуки скрипки и разнесли их во все стороны.
- Как-кая мне рас-сниц-ца? П-паганини, Кабапл… Капабланка… Рис-суй давай!
- Нет, ты слышал? – залилась девочка, - Капабланка! Я не могу!
Здоровяк, тем временем, не произнося ни слова, рисовал. Ловко орудуя карандашом, он наносил на бумагу все новые и новые черты, линии. Наконец он протянул Николаю готовый рисунок.
- Вот, пожалуйста.
- Ух ты… И с-сколько с меня?
- У нас акция: после полуночи – бесплатно, - хохотнул художник.
- Ну и х-хорошо, - буркнул Коля, - заутра полюбуюсь.
Он свернул рисунок и спрятал во внутренний карман куртки.
- До свидания, - помахала ему смычком девочка.
- Бывайте, - уже уходя бросил Николай.
- Ну что, свой ход ты сделал, - промолвила маленькая скрипачка здоровяку, - бессмысленный, заметь, ход. До рассвета он вряд ли очухается. А на рассвете, свой ход сделаю я. И опять выиграю.
Девочка зажала скрипку подбородком и комически-торжественным жестом подняла смычок.
***************************************************************
- Ох, где это я? Это что же я, в переходе уснул? – Николай осмотрелся. Да, никаких сомнений, он лежал на грязном каменном полу подземного перехода.
- Смотри, смотри, наш Капабланка явился, - радостно закричала какая-то девочка. Стоп, не какая-то, а очень знакомая. Да, да, ночью в переходе стояла эта странная пара. Вот и художник рядом с девочкой. Только куда подевался вчерашний веселый здоровяк? Теперь он был мрачен, стоял возле своего мольберта и хмуро смотрел то на Колю, то на скрипачку.
И вдруг, какой-то мужчина, идущий по переходу, прошел прямо сквозь Николая, не заметив его и не останавливаясь.
- Господи, что же это такое? Это сон? Чижыков испуганно посмотрел на мрачного художника. Тот лишь покачал головой.
- Поздравляю, Капабланка, ты помер, - хихикнула девочка, - шахматист опрокинул короля. Правда, забавно? Шах и мат! – последние слова она торжествующе адресовала здоровяку.
- Как это умер?! – голос Николая задрожал.
- Ну как? Как все умирают. Когда тебя найдут – врачи смогут лишь констатировать смерть от сердечного приступа.
- Не мог «полюбоваться» на мой шарж до рассвета? – все так же мрачно спросил художник, - и пить бы бросил, и с женой все было бы в порядке. Бухарь.
- Да кто вы такие? Что со мной происходит? Можете объяснить? – глаза Николая полезли из орбит.
- Ну, скажем, нас любят называть судьбой, - сказала смерть, помахивая смычком, - Думаешь, почему один человек умудряется выжить после авиакатастрофы, а другой дома поскользнется – и все, понесли ногами вперед. Это мы с Жизнью, - девочка кивнула на здоровяка, - в шахматы играем. Давай, Капабланка, отправляйся отсюда. Тебя я выиграла.
- Я умер, - Коля заплакал, - как же теперь Аня? Вы что, не могли на кого-нибудь другого поиграть?!! – Николай упал на колени.
- Приятно переживать такой триумф, - Смерть обошла рыдающего Николая кругом, - да, даже смерть тщеславна. А знаете что, - девочка резко обернулась на каблуках, - я передумала. Сможешь не дать жене уйти – будешь жить. Возвращайся во вчерашний день. Мне будет вдвойне приятно пережить радость победы еще раз.
Призрак Николая исчез.
- Твой ход, Жизнь – сказала Смерть.
******************************************************************
- Ты меня задолбала уже! Сколько раз повторять тебе, у Шурика был!
- Ну вот, все как и в первый раз, - смерть довольно посмотрелась в зеркало, что висело в ванной комнате, - пьяного шахматиста сейчас опять занесет и – два ноль в мою пользу. Он же не помнит нашего разговора. Смирись, Жизнь, когда приходит время эндшпиля – мне нет равных.
- В шахматы играли? – ехидно спросила Аня мужа, - а водкой почему опять пахнет?!
- А это что? – Жизнь посмотрела на тонкую полоску бумаги, лежащую на полочке для косметики.
- Не видишь, что ли? Тест на беременность, - смерть брезгливо усмехнулась, - все мечты, мечты.
- Мой ход, да? – улыбнулся художник. Он достал из-за уха карандаш и лукаво посмотрел на Смерть.
- Эй, ты что это задумал? – возмущенно спросила девочка, уперев руки в бока.
- А что, я – жизнь, я могу, - здоровяк взял тест и своим карандашом нарисовал на нем вторую полоску, - теперь появляйся на свет, малыш и подрастай. Да, и еще одна хитрость, я же успею за этот ход?
Смерть сердито кивнула
- А что, шахматами должно пахнуть?!! – взревел Коля, - что мне, отдохнуть от работы нельзя?
Жизнь сбила с полки несколько бутылок с шампунями и кремами, сломав, походу, саму полку.
- Подожди, пойду, посмотрю, что это за грохот, - шаги Ани стали приближаться к ванной комнате.
- Нас же она не увидит? – спросила Смерть, совсем, как маленькая девочка.
- Не увидит и не услышит, - здоровяк приобнял скрипачку, а та прижала к себе скрипку, не в силах поверить в свое поражение.
Аня вошла в ванную и критически осмотрела бедлам.
- Коля! Сколько раз я тебя просила починить… - тут сердитый голос жены Николая запнулся, ее взгляд упал на тест. Она схватила его, посмотрела поближе и чуть не задохнулась от счастья, - Коля! Коленька! – она выскочила из ванной.
В комнате послышались радостные возгласы «шахматиста».
- Шах и мат, - Сказала жизнь, разрывая шарж Николая.
- Противный, - сердито буркнула Смерть и легко ударила здоровяка смычком по плечу.
- Пожалуй, надо нам записать ходы этой партии, - художник весело подмигнул маленькой скрипачке.
Смерть обиженно посмотрела на Жизнь.
- Контора пишет.

[Fuin]

Работа над ошибками

«В эфире вечерний выпуск новостей, здравствуйте! Сегодня в программе:
Сегодня на всемирном съезде глав государств, президент Российской Федерации, Алексей Кирпатов публично раскритиковал факт новых военных исследований, проводимых Соединенными Штатами Америки. В своем выступлении, Алексей Леонидович заметил, что гонка вооружений двух сверхдержав окончилась более шестидесяти лет назад, и что ее возобновление не может привести к дальнейшим улучшениям отношений между странами.
Выступление президента Российской федерации было встречено делегациями США и их стран сателлитов резко негативно. В знак протеста, вышеозначенные главы государств покинули зал заседания. Сам факт обладания Россией подобными данными прокомментирован не был».
Вадим выключил телевизор и закрыл глаза. Достали! Он налил себе в стакан еще водки и одним махом выпил.
Гостиничный номер, в котором остановился Вадим, не отличался особой роскошью, но был уютен и недорог. Не в Москве, все-таки. Довольно удобная одноместная кровать, телевизор, санузел. Даже холодильник в номере имелся. Пока Вадим не получит от страховой компании возмещение, пока не обзаведется новым домом, жить ему здесь. А где дом, спросите? Сгорел. С женой и всеми вещами…
Молодой человек заплакал. Он выпил еще и со злобным стоном разбил стакан о стену. В стороны прыснули крупные и мелкие осколки, а Вадим схватил бутылку и стал пить из горлышка, изо всех сил пытаясь заглушить дикую боль в сердце. Ирка! Ирочка! Почему?!!
Наступила ночь. Вадим так и уснул, с бутылкой в руках. Когда автоматически, по сигналу о срочном сообщении, включился телевизор, он не проснулся. Экран осветил ночной номер, и обеспокоенный диктор сообщил: «Как только что нам сообщили: полтора часа назад, в Вашингтоне прогремел мощнейший взрыв…»
Тут диктор запнулся и дрогнувшим голосом продолжил, - «По предварительным данным в городе и его окрестностях выживших нет».
Утро Вадим встретил в ванной. Войдя в комнату, он бросил взгляд на телевизор и остановился. Ведущий программы новостей сообщал, что весь американский континент опустел за считанные часы. Ни один сигнал не был принят из США, Канады, Мексики, стран центральной и южной Америки. В это трудно было поверить, казалось, это еще не протрезвевший мозг выкидывает различные фокусы перед своим хозяином. И надо признать, Вадим бы сейчас больше обрадовался обыкновенной «белочке», чем осознанию, что все это – реальность. Еще держась за больную голову, он выбежал из номера. Нужно спрятаться. Куда-нибудь подальше, а лучше всего поглубже, туда, где появится хотя бы один шанс выжить. Почему то, он не сомневался, опасность уже близка. Пока Вадим ехал в лифте, мысли о жене снова вернулись, вытеснив на время чувство приближающейся беды.
Всего месяц они с Ирой прожили в счастливом браке. Потом – взрыв, пожар, и гори все! А сейчас… cейчас Вадим последует за женой. Когда они встретятся, он попросит прощения, за те слова.
В голове вихрем пронеслись минуты, когда он, прижав к себе Иру, говорил, что она устала, что говорит ерунду. А ведь Ира знала, все знала об этом дне. Звала с собой. Куда? В конце концов, она уснула, а Вадим ушел на работу. Больше он не видел своей жены. Трупы погибших при взрыве дома опознанию не подлежали…
Спустившись в пустующий холл, Вадим остановился. Зачем бежать? Даже если какой-то шанс и есть, к чему это все?
На улице слышались крики ужаса. Наверное, и здесь началось. Внезапно, полупьяному молодому человеку стало страшно, а потом все тело пронзила нестерпимая боль, как-будто, его что-то пожирало. Дверь на улицу распахнулась, и взору Вадима предстало ужасающее зрелище. В холл, пошатываясь, вошла женщина. Очень знакомой показалась она Вадиму, но откуда, он вспомнить никак не мог. Хмель и ужас перемешались и заглушили все остальные чувства.
Ее когда то белый свитер был испачкан в крови. Кровь лилась изо рта, глаз, ушей, а женщина, уже не в состоянии кричать, остановилась, посмотрев на молодого человека, и через мгновение рухнула на пол.  Еще через несколько секунд она исчезла, оставив на полу только голый остов да пятна крови. Вадим поднял руку и увидел, что она уже объедена до кости. Он хотел закричать, но вместо этого только закашлялся. Брызнула кровь, а Вадим уже лежал на полу, умирая от боли.
Встречай, Ирка…
                         
****************************************************************                                                 
Ну, как же так!
Автомобиль Тима стоял, припаркованный на краю трассы. Он был безмолвным укором всем, кто забывает вовремя подзарядить своего железного коня. Лена хмуро посмотрела на своего мужа. Подобные сюрпризы никогда ее не восхищали, а перспектива ночевки посреди херсонской степи, несмотря на всю ее красоту, просто выводила из себя. Только бабушка Тима, Ирина Федоровна, ничем не выказывала свое недовольство, то и дело шутила. Видимо, она была не прочь заночевать на природе. Слава Богу, выражение «дышать свежим воздухом» теперь не пустые слова. Природа уверенно восстановила свои права перед человеком, а он, кажется, теперь готов подчиниться ее величеству.
Сто с лишним лет назад, все было по-другому. Тим читал, что до катастрофы, которая во всех книгах называлась не иначе, как «Бедой», для людей сто лет было на редкость долгим сроком жизни. Сейчас сто лет - не предел. Маме Тима вчера исполнилось сто сорок, а выглядит замечательно. Вот и поездка по поводу юбилея. Видела она, как гибнет мир, выжила, как очень немногие счастливцы. Только никогда не рассказывала ни о чем. «Не время», - говорила.
И вот, на дворе 2174 год. Заселена только Европа. Территория Украины из-за высокого сельскохозяйственного потенциала пользуется особенной популярностью. Как было написано в учебниках новейшей истории, катастрофа коснулась только человеческого населения земли. После уничтожения прочие живые организмы, а также все материальные ценности остались нетронутыми. Угроза быстро прошла, и то, что убивало людей сотнями миллионов, исчезло через несколько дней.
Вечер, нехотя уступал место ночи. Лена уснула, полулежа на переднем сидении. Ирина Федоровна тоже спала - на заднем. Тим отошел от машины и закурил. Ночь очистила темное небо от облаков и была прекрасна своей ничем незамутненной темнотой.
Завтра Тим вызовет службу техобслуживания и уже через час после вызова они двинутся в путь. Купленный по акции электромобиль позволял пользоваться услугами техотдела бесплатно, так что эта даже в копейку не влетит.
Лена… Она постоянно чем-то недовольна. С недавнего времени она стала просто невыносимой. Может со стороны оно и незаметно, но выдерживать это становится все труднее.
Мысли о жене и планах на завтра прервала теплая мягкая рука, легшая на плечо Тима. От неожиданности тот резко обернулся, но тут же на его лице появилась улыбка.
- Мама.
- Я испугала тебя? Прости, сынок.
- Нет, нет. Ничего страшного. Ты почему не спишь?
Ирина Федоровна тихонько засмеялась, шагнула к Тиму ближе, и Луна осветила ее лицо, на котором почти не было морщинок.
- Хотела спросить тебя о том же. Тебя что-то беспокоит?
- Совсем нет, стою тут и ругаю себя за забывчивость.
- Брось ты, было бы, за что ругать себя, если все можно исправить – значит и вину загладить можно, - мама заглянула Тиму в глаза. Лишь на мгновение, но сын успел разглядеть внезапно родившуюся в глазах тоску.
– А когда ты ничего изменить не в силах, когда… - она осеклась, но уже через несколько секунд продолжила, - когда ты не принадлежишь сам себе, вина без спросу ложится на твои плечи.
- О чем ты говоришь, мама, - Тим почувствовал, как мать обнимает его, а в следующее мгновение перед ним предстал пустой город. Тишина безраздельно царила здесь. Тишина, которая всегда приходит следом за смертью, покой, такой обманчивый, такой недолгий. Мать отпустила его из объятий и теперь спокойно стояла рядом, глядя почти плачущими глазами на картину запустения.
- Господи! Где мы, мама?! Где Лена?
- Твоя жена спит, где спала. Ей не нужно видеть. Только ты должен понять, что значит, невозможность все исправить. Я тебе покажу, видишь? Так выглядел мой родной город через два дня после катастрофы. Никого. Что это было – не знаю, да и никто не знает, кроме тех, кто это сделал. Но они погибли первыми. Мне и моим сестрам повезло, мы в самом начале были вне досягаемости от Беды. Монастырь наш был не просто домом Бога, - тут Тим уставился на мать с еще большим удивлением. Значит, мама была монахиней?? Новость за новостью, а Ирина Федоровна продолжала, - наш монастырь веками изучал бытие мира, его законы, порядки, которые уже давно были нарушены человеком. Мы даже познали «возвращение». Человек пока живет, оставляет в прошлом свой след, и если его найти, можно вернуться в это прошлое. Когда Беда минула, в живых остались только несколько сотен моих сестер. Теперь обними меня.
Тим все стоял, молча оглядывая мертвое место. Слова матери давили на него. Вот почему она ничего не рассказывала. Без доказательств, таких как это путешествие, она рисковала потерять доверие сына.  Все еще не придя полностью в себя, он наклонился и обнял Ирину Федоровну.
Теперь город изменился. Он стал переполненным людьми. Тим в жизни своей не видел столько народу. Никто не обратил внимание на факт возникновения этой пары изниоткуда.
- Несколько месяцев до беды, - задумчиво произнесла Ирина Федоровна, - наших сил хватило, чтобы вернуться в это время. Сначала мы пытались рассказать всем о будущей трагедии, но сам знаешь, как восприняли люди это известие.
Тим не знал. Его общество к каждому человеку относится, как к неповторимому творению божьему. Поэтому он помотал головой в знак отрицания.
- Нас высмеяли! – резко сказала мать, сынок, представляешь, нас пытались поместить в сумасшедшие дома, - внезапно речь матери Тима прервал тихий смешок, - глупенькие. Тогда мы решились на еще одно средство. Я и сестры постарались как можно скорее забеременеть. В нашем времени не осталось мужчин.
Мой мужчина так меня полюбил, что женился на мне. Я всеми способами пыталась предупредить его после свадьбы, а в ответ слышала только «Ты слишком устала, моя Ирунька», так он меня называл. За месяц перед Бедой, я ушла. Вернулась в свое время. Уже с тобой.
Ирина Федоровна все говорила, не замечая, как Тим опустился на корточки и обхватил голову руками.
- Почему ты не забрала отца с собой? Ты же могла…
- Не могла!! – вдруг яростно закричала мать, - не могла, если бы все было так просто, неужели я бы этого не сделала?!! Твой отец не имел своего будущего, а значит и не мог отправиться со мной. Он не верил мне, - голос матери стал тихим, подавленным, - вот, что значит не иметь выбора! Я не принадлежала себе, я была невестой господней, матерью будущего человечества!!
Женщина заплакала. Тим подхватил ее, снова обнял. Прижал к себе.
- Мамочка, не надо, не плачь.
- Вина, - сквозь слезы говорила мать, - вся жизнь - чувство вины под маской. Пока ты не вырос, я не могла отправиться за твоим отцом, не могла рисковать собой, пока ты был маленьким. Теперь ты все знаешь, ты стал большим, сыночек мой. Я не смогу больше вернуться, а ты сможешь. Если я найду своего мужа, мы спрячемся и доживем вместе до ваших дней. Если нет – мы будем вместе, как должны муж и жена, - слезы уже высохли. В глазах появилась уверенность, - не пытайся меня переубедить, прощай, Тимочка, береги Лену и не допусти ошибки. Исправить некоторые из них нелегко - она коснулась рукой своего живота, - Ты понял?
Реальность померкла. Сначала Тим еще различал белый мамин свитер среди наплывшей туманной темноты, но потом и он пропал, растворился в умершем времени. Тим открыл глаза. Он стоял у своей машины, посреди ночной херсонской степи. Матери рядом не было.
- Мама, мама! – голос Тима сорвался на крик.
- Ну чего ты орешь, как резаный? – Лена проснулась явно не в духе. Осмотрелась, - Где Ирина Федоровна?
Тим повернулся к жене, тяжело дыша. При виде отчаяния на его лице, с Елены тут же слетело недовольство.
- Что, что случилось?
- Мамы больше нет. Ты не поверишь, если я тебе расскажу.
- Как нет?! Где она? Говори!
- Почему ты мне не сказала, что ждешь ребенка? – Тим посмотрел на Лену, - ответь сначала на это.
- Ирина Федоровна просила не говорить тебе до окончания поездки, - Елена была удивлена, - она тебе сказала?
«Ты все продумала заранее», - подумал Тим, глядя в ночное небо.
*******************************************************************
Да, Ирина Федоровна все продумала заранее. Теперь ее ничто не держало. Ни обязательства, ни маленький ребенок. Она продолжала жить лишь для того чтобы вернуться. Потратить свою последнюю из трех возвращений в прошлое и либо прожить с мужем все эти годы гибели и возрождения человечества, либо остаться с ним и исчезнуть в небытии.
  Мир был еще переполнен радостью, злобой, надеждами. Преодолевая течение людской толпы, женщина вглядывалась в ее лицо, постоянно меняющееся. Казалось, все они идут навстречу Ирине, все добровольно отдаются воле Беды. Только она, женщина, прожившая сто с лишним лет, оставив после себя новый мир, стремится сейчас лишь изменить судьбу двух человек.
Целый день она скиталась по городу в поисках своего мужа. Дома его не было, сколько ни ждала его Ирина Федоровна. Не вернулся. Спросила у соседей – ничего. Снова вышла в город. Всем этим людям осталось жить всего два дня. Что делать? Последняя надежда отыскать в этом городе человека – больницы и милиция. Времени мало, но попробовать надо, терять нечего. Обход нескольких клиник не дал результата. Но тут…
Проходя по коридору очередной больницы, в направлении регистратуры, она услышала:
- Вы уверены?! Девушка, поймите меня, я ищу свою беременную жену, с ума схожу. Проверьте еще раз, к вам она не поступала? Пожалуйста!.. Да я все больницы уже обошел! Вы моя последняя надежда.
Этот голос она не забыла и через сто лет, не забыла бы и через тысячу. Ира остановилась недалеко от окна регистратуры. Спиной к ней стоял ее муж.
- Сергей, - тихо позвала она.
Молодой человек осекся и обернулся к обратившейся к ней женщине.
- Я вас знаю? – он с любопытством и удивлением рассматривал эту странную женщину.  Кого-то она ему напоминала…
- Сережа, идем, - Ира подошла к нему и взяла за руку, а Сергей, почему то покорился ей и пошел следом.
- К…кто вы? – кажется, он боялся услышать ответ, потому что уже его знал. Ирина Федоровна остановилась, посмотрела на своего мужа.
- Сережа, это я, твоя Ирунька, - он все-таки боялся этого ответа, потому что отшатнулся от жены, как от кобры. Но Ира, не позволила ему уйти, нет, еще раз потерять его она не сможет. Женщина схватила своего мужа за ворот, притянула к себе.
- Смотри, это кольцо ты ни с чем не перепутаешь, и этот кулон, ты сам мне его купил. Я все объясню тебе. К черту, ничто сейчас не важно. Я тебя нашла, и ты пойдешь со мной.
Город еще жил, не веря в свой скорый конец. По одной из его улиц в отчаянии бежала Ирина Вяземская, теска Ирины Федоровны и монахиня того же монастыря. Бежала в поисках своего Вадима. Она обязательно его найдет. Они будут вместе, когда город захлебнется от ужаса и боли, содрогнется в последней смертной муке и затихнет, оставив все свои радости, страхи и надежды.

[Fuin]

По маленькому (несколько мелких мыслей)

Иногда мы бываем настолько правы, что с нами невозможно разговаривать.
* * * * * * *
Он был настолько верен жене, что идя в ночной клуб, кушал чеснок.
             **********
Предлагаю к названию нашей страны прибавить аббревиатуру «ООО». А что, очень похоже. Управляют несколько отцов-основателей, которые каждые четыре-пять (восемь-десять) лет продают фирму. Новые владельцы обязательно проводят реорганизацию, суть которой понимают только они. Знакомо? И конечно же, вся прибыль распределяется между основателями. Главная же победа рядовых сотрудников страны – объявляется с трибуны, достается из конвертов, выкрикивается на площади Независимости, где, блин, народ осознает, что от них снова ничего не зависит.
                                                   ***********
Одна голова - хорошо, две - гражданская война.
                                                   ***********

В средние века, водку называли водой, полученной из философского камня. Слушайте, как они догадались?

                                                ************
Прямо как наша жизнь: сначала стремится вверх. Потом резко вниз. Опять вверх, вниз и заканчивается. Господи! Так это же скрепка! И постоянно кто-то в раздумьях ее гнет!
                                                ************
Нужда рождает голод. Желание разжигает войну.
                                               ************

- Боишься? – змея задумчиво посмотрела на меня.
- Боюсь, - честно признался я, - я, знаешь ли, как все. Цапнешь за ногу - что я буду делать в лесу один? Конечно, боюсь.
- Цапнешь, цапнешь, - презрительно передразнила змея, - бедненький. Укушу, конечно, если на меня наступишь, а так стану я яд изводить на такого, как ты.
- На какого – такого? – страх прошел. Его сменили обида и любопытство.
- Да ладно тебе, - если бы у змеи были руки, она обязательно бы махнула одной из них, - сами чаще всего убегаете.
- Так, ты же змея, - попытался возразить я, - ядовитая.
- Ну и что? А вы люди! Хотя какие вы люди?! Поверь мне, будь у нас ноги – удивительно ярко сверкала бы пятками от вас. Скажи. Нет, ты вот, скажи мне: мы вас едим? Ловим вас палками? Яда то у вас нет, так вы у нас отбираете.
- Так ведь…
- Я тебя умоляю, не говори только, что исключительно для вакцины. Травите друг друга уже тысячи лет и еще столько же будете травить. А мы без этого яду просто помрем. Кушать то хочется. Ты вот еще мне объясни: почему вы всех подлецов с нами сравниваете? Даже название такое выдумали «Гад». Кобра, чтобы вас, дураков предупредить, шею себе раздувает. Ты так можешь? Гремучая змея дотрещаться до вас не может, как ни старается.
- Понимаешь, - я подошел к змее поближе, - мы часто говорим то, что видим, не задумываясь о причинах. А потом, есть и у вас такие особи, которые так и норовят ужалить. Ты ее обходишь десятой дорогой, а она…
- Да ну их! – с досадой промолвила моя собеседница, - в семье не без уродов.
- Вот и я о том же, - кивнул я.
- Ладно, поползла я, - вздохнула змея, - так и быть, не буду тебя сегодня кусать.
- Постой, постой! – всполошился я, - а как это ты со мной разговаривала? Всегда думал, что змеи не умеют.
- А ты поменьше кури всякую дрянь, - фыркнула змея, - и застегнись, кстати. Тебе уже, я так понимаю, не надо.

                            ******************************************

Естественный отбор очень неоднозначная штука. Он подразумевает под собой проявление главного животного инстинкта: выжить, урвать себе лучший кусок; а, с другой стороны, он как ничто иное лучше развивает у человека интеллект и хитрость.
                                   *******************************************
      Вчера смотрел трансляцию собрания «Верховної ради». На трибуне каждого выступающего подключали к полиграфу.
       Но нет, мир не сошел с ума. Я, таки, проснулся.
              *******************************************
Почему добро всегда побеждает, а зло все равно правит миром? У зла есть PR менеджеры.