Давеча Михалков рассказал о собственном видении фильма. Пост мне показался интересным. Из него видно, что Н.М. совершенно точно снимал картину не о ВОВ.
Лента.Ру: Первая часть "Утомленных солнцем - 2" вышла довольно эклектичной. В ней сочетались разные по стилистике эпизоды. Чем был обусловлен выбор такого формата, и не кажется ли вам, что зрителю тяжело воспринимать столь отличные друг от друга эпизоды? Каждый из них в каком-то смысле является высказыванием по достаточно широкому спектру тем - религиозным, нравственным, политическим.
Никита Михалков: Я не могу с вами согласиться. Это просто была несколько необычная форма: ряд законченных новелл, каждая из которых могла бы быть небольшим фильмом. Это сделано осознанно, потому что линейно рассказать эту историю было бы невозможно. Она и так в определенном смысле саговая, сериальная, а если бы мы еще и развивали ее линейно с точки зрения повествования, мы просто не уместили бы все. Это первое. Во-вторых, там нет разных месседжей: отдельно религиозного, отдельно еще какого-то. Собственно, вся эта история в какой-то степени о том, где же на войне Бог. И, я думаю, что многие были в трудном положении, потому что они воспринимали происходящее на экране буквально. А тут как раз самое главное - сочетание образности и метафизики, причем метафизики разрушительной. Знаете, я думаю, что эта картина - долгоиграющая, она не просто прошла или не прошла, провалилась или не провалилась - нет. Эта картина и следующая - "Цитадель", это картины, которые все равно будут возвращаться; не потому, что мы такие хорошие, пушистые и талантливые, а потому, что там заложено огромное количество пружин, которые не всегда сразу распознаются. Например, если вы обратили внимание, все новеллы начинаются с очень спокойной ситуации, и все развивается и превращается в ад на ровном месте. Деревня, лето, едут немцы, никого не трогают. Остановились набрать воды. Там девочка - ну, девочка, ну и что? Никто ее не трогает.
И яблоки…
Да, яблоки, это очень важный образ, кстати! Какие-то цыгане, кричат, раздражают. Истеричный немец испугался этих цыган, потому что они орут, а он их никогда не видел так близко. Одна автоматная очередь - и вдруг все закрутилось, завертелось, скатилось в ужас. Прошло полтора часа с начала этого летнего дня, и вот уже восемьдесят жителей этой деревни сжигают на ровном месте.
Мне было важно, чтобы прослеживалась идея, насколько все рядом, насколько все близко... Человек предполагает, а Бог располагает. Мы строим планы, мы думаем о будущем. Но если мы живем так, будто все от нас зависит, то когда неожиданно бахнет - мы к этому совершенно не готовы. Вот представьте себе молодого, богатого, успешного олигарха, у которого все есть: и перспективы, и возможности. И тут раз, апельсиновая корка, поскользнулся, упал. Все - инвалид, коляска и уже абсолютно другие устремления и мысли. Совсем не волнует длина яхты, подлинник Моне или модный костюм, нет. Весь мир человека, который был просто огромным, вдруг сужается, и только тогда, в ту секунду человек начинает обращаться к себе. И он говорит: "За что мне так плохо?" - или: "Зачем?"
Именно поэтому в "Предстоянии" на самом деле заложено очень многое. Повторяю, я не хочу этим сказать, что зритель - дурак, а я умный; я хочу сказать этим, что зритель должен работать. Не может быть большого кино в большой стране, тем более в индустрии, где существует только то кино, которое можно начать смотреть с любой минуты, а когда кончился попкорн, выйти, взять еще, сесть обратно и ничего не упустить. Потом выйти из кинозала и сказать: "Все, который час? Слава Богу, картина короткая, можно еще успеть в кафе". Мне бы очень хотелось, чтобы человек, который видит мою картину, задумался. И я, кстати, получал подтверждения, что некоторые задумываются. Мне прислали очень интересную вещь: брошюру из Таганрога с сочинениями школьников, которые посмотрели картину. Это так пронзительно - то, что они поняли.
Я бы очень хотел, чтобы после картины человек вышел на улицу, купил газету, открыл свою дверь, сел в троллейбус - не имеет значения. Чтобы самые простые человеческие действия вызвали бы радость только оттого, что он может их совершить. До 60-х годов главным слоганом страны было - "лишь бы не было войны". Это действительно так. И то, что называлось застоем (можно назвать еще и некой стабильностью), заключалось в том, что и люди, которые были внизу, и люди, которые были у власти, - они все пережили войну. И жизнь у них делилась на "до войны" и "после войны". Когда это поколение стало уходить, вместе с ними стал уходить не только страх войны, но еще и память о ней. Если мы не будем об этом думать и это понимать, хотя бы в связи со снятым фильмом, спектаклем, книгой, поэмой, то это приведет, я уверен, к потере иммунитета.
Голосование
